понедельник, 25 апреля 2011
Левый демиург
Старые сказки: иные миры,
Свадьбы и тризны, война и пиры -
Все помутнеет за зеркала гранью.
Спи, демиург. Пусть другие играют.
Ветер приносит черемухи цвет:
Спальню усыпал не тающий снег.
Спи, демиург, просто глазки закрой.
Ветер прикроет окно.
Свадьбы и тризны, война и пиры -
Все помутнеет за зеркала гранью.
Спи, демиург. Пусть другие играют.
Ветер приносит черемухи цвет:
Спальню усыпал не тающий снег.
Спи, демиург, просто глазки закрой.
Ветер прикроет окно.
воскресенье, 02 января 2011
Левый демиург
Привет, Рэнд.
Как твои дела? Мне, вправду, совершенно неинтересно, как ты там, с кем, чем занимаешься и хорошо ли питаешься. Сам же знаешь, что мне плевать на тех, кто надолго исчезает из поля зрения. Впрочем, я все равно тебя люблю.Верь мне.
Здесь зима: время золотых печений, тортов и чаепитий в честь какого-то мученика; время льда, который коварно прячется под тонким слоем снега, и сосулек, которые нестерпимо ярко сверкают на солнце; время луны, которая висит так низко в небе, что, кажется, приставь лестницу и достанешь; время неба, которое белесо-синее днем и цвета индиго по вечерам; время ночей, когда сидишь на подоконнике, смотришь на снег и рыжее в свете фонарей небо и слушаешь тишину; время сонной тишины, которая накрывает, как одеялом, вместе с сугробами; время страшных сказок, шепотом рассказанных на чердаке в тильвардском доме, хотя она, конечно, всегда против и ворчит, что нет ей покоя.
Пока еще не слишком холодно, только снег все время, будто Творец Мира сего позабыл выключить опцию "снегопад" Я бы сходила, поругалась, но так лень: хочется только спать все время. Я и сплю.
В январе снятся совершенно особые сны: тихие, грустные, безмятежные. Даже если и грезится лето: ленивые полдни, или сверчковые концерты звездными ночами, или рассвет и туманы. А если осень: сумрачные дни, когда на улицах пусто, и сентябрьские розово-шелковые утра за мгновение до того, как запищит домофон и на улицу не выйдет стук красных каблуков. Весна не снится. В конце концов, это дурной тон: видеть весну зимой.
У нас все хорошо, и впрямь. Отпраздновали какое-то событие: весело, с размахом. Всю ночь были салюты, а окна горели, и пахло ото всюду вкусно. У этой смешной девочки, которой я снюсь, правда, было не так хорошо, из вышеперечисленного только еда, и никакого счастья. Поэтому я сбежала в другой дом, где черноглазая старушка слепила из соленого теста ангелов: золотоволосого и рыжего. Я их выклянчила для Натана и Михи - пусть порадуются.
(абзац вымаран)
Ладно, пусть на этом будет все.
Люблю-целую-скучаю. Приезжай скорее и привези мне что-нибудь хорошее!
Вечнотвоя юная,
Д.В.
Как твои дела? Мне, вправду, совершенно неинтересно, как ты там, с кем, чем занимаешься и хорошо ли питаешься. Сам же знаешь, что мне плевать на тех, кто надолго исчезает из поля зрения. Впрочем, я все равно тебя люблю.
Здесь зима: время золотых печений, тортов и чаепитий в честь какого-то мученика; время льда, который коварно прячется под тонким слоем снега, и сосулек, которые нестерпимо ярко сверкают на солнце; время луны, которая висит так низко в небе, что, кажется, приставь лестницу и достанешь; время неба, которое белесо-синее днем и цвета индиго по вечерам; время ночей, когда сидишь на подоконнике, смотришь на снег и рыжее в свете фонарей небо и слушаешь тишину; время сонной тишины, которая накрывает, как одеялом, вместе с сугробами; время страшных сказок, шепотом рассказанных на чердаке в тильвардском доме, хотя она, конечно, всегда против и ворчит, что нет ей покоя.
Пока еще не слишком холодно, только снег все время, будто Творец Мира сего позабыл выключить опцию "снегопад" Я бы сходила, поругалась, но так лень: хочется только спать все время. Я и сплю.
В январе снятся совершенно особые сны: тихие, грустные, безмятежные. Даже если и грезится лето: ленивые полдни, или сверчковые концерты звездными ночами, или рассвет и туманы. А если осень: сумрачные дни, когда на улицах пусто, и сентябрьские розово-шелковые утра за мгновение до того, как запищит домофон и на улицу не выйдет стук красных каблуков. Весна не снится. В конце концов, это дурной тон: видеть весну зимой.
У нас все хорошо, и впрямь. Отпраздновали какое-то событие: весело, с размахом. Всю ночь были салюты, а окна горели, и пахло ото всюду вкусно. У этой смешной девочки, которой я снюсь, правда, было не так хорошо, из вышеперечисленного только еда, и никакого счастья. Поэтому я сбежала в другой дом, где черноглазая старушка слепила из соленого теста ангелов: золотоволосого и рыжего. Я их выклянчила для Натана и Михи - пусть порадуются.
(абзац вымаран)
Ладно, пусть на этом будет все.
Люблю-целую-скучаю. Приезжай скорее и привези мне что-нибудь хорошее!
Вечно
Д.В.
воскресенье, 11 июля 2010
Левый демиург
Сотвори мне мир, где всегда зима,
Где шагая в ночь я приду домой,
Где открыв глаза - не увижу зла,
Только белый снег, да прозрачный лед.
Сотвори мне мир, где всегда зима,
Где тебя поймут, если ты другой.
Сотвори мне мир. Или я сама.
Сотворю его.
Где шагая в ночь я приду домой,
Где открыв глаза - не увижу зла,
Только белый снег, да прозрачный лед.
Сотвори мне мир, где всегда зима,
Где тебя поймут, если ты другой.
Сотвори мне мир. Или я сама.
Сотворю его.
пятница, 04 июня 2010
Левый демиург
пятница, 21 мая 2010
суббота, 03 апреля 2010
Левый демиург
Я ехала на поезде. Мимо неспешно проплывали поля, один раз мы пересекли по мосту реку, настолько синюю, что даже показалось, будто она нарисованная. Потом сплошной стеной встал лес, и от неба осталась только узкая ленточка, чуть-чуть выглядывающая в рамку открытого окна.
Напротив сидела старушка. Внешность ее была словно списана из какой-нибудь детской сказки: сухонькая, в опрятной одежде, цветастой шали и с пучком серебряных волос на затылке. Она вязала - спицы взлетали и опускались под ритм железной дороги, которую напевал поезд. Шарф, сине-зеленый, становился все длиннее, а расстояние до Города – все меньше. Я улыбалась.
Соседка изредка кидала на меня взгляды – но реже, чем в начале путешествия. «Где твои родители, девочка? Они не боятся отпускать тебя одну?» Но у меня нет родителей, которые бы за меня боялись, а двенадцатилетние девчонки, которые путешествую одни – в этом мире, такое явление не редкость. Мне ли не знать, или не я его создавала?
Стекло отражало меня, блекло и прозрачно, но все же. Маленькую кошачью мордочку, не по-детски полные губы и встрепанные черные волосы. И глаза: глухую повязку на правом и рыжий – левый. Я старалась не смотреть на себя – было неприятно.
А дорога пела свои песни, и мое нетерпение увидеть город становилось невыносимым. Предвкушение заставляло биться сердце часто и сладко. Предвкушение людного вокзала, в жасминном дыму и суетливых разговорах, ранних сумерек, желтых глаз такси, высоких шпилей и башен домов. Улицу Мыльных Пузырей, скрип половиц в прихожей и нежилой, но такой родной запах дома. Город-Без-Неба, куда я ехала, наверняка ждал меня с таким же нетерпением, поспешно проверяя, все ли фонари горят, прибрано ли в парке и идут ли часы на Ратуше.
Но до встречи оставалось еще много времени, которое невыносимо медленно стекало в прошлое пройденными километрами. Шарф становился длиннее, небо – сияло голубизной, и я в нетерпении вертела ключ…
Расставляя точки над «и», спешу сообщить, что я де-ми-ург. Говорю без всякого бахвальства и вообще без каких-либо эмоций, просто констатируя факт. Я демиург - бессмертное, всемогущее и абсолютно бесполезное существо, без определенных целей в жизни. Разве что – люблю развлекаться, чем угодно, лишь бы было весело. Временами мои игры становятся чересчур жестокими на человеческий взгляд, но все относительно, как в этом мире, так и во всех остальных.
Наверное, множество Творцов не согласятся с моим образом существования, назвав его бессмысленной тратой времени и могущества. Но, когда в твоем кармане времени – вечность, всемогущества и того больше, слово «бессмысленно» теряет всякую актуальность. В конце концов, цель может быть лишь у того, кто понимает конечность своего существования и спешит успеть создать что-либо до того, как леди смерть прервет его земной путь. А у меня – целая пропасть времени, чтобы успеть все. Поэтому я не создаю и не разрушаю, а просто развлекаюсь, как могу.
… Поезд прибыл на станцию, остановился, качнувшись в последний раз. Застучали двери купе, послышались голоса, шаги. Старушка напротив воткнула спицы в моток с пряжей, надела шляпку с вуалью и тоже вышла, оставив мне на прощание новый шарфик. Я дождалась, шагов последнего пассажира, и тоже направилась к выходу, попутно заматываясь в шарф цвета морской волны.
На перроне меня встречали. Высокий и нескладный юноша восемнадцати лет, одетый по моде давно ушедшего века: в рубашке и сюртуке, с тростью на согнутом локте. Светлые волосы он, как и всегда, впрочем, завязал лентой в хвост, а зеленые глаза спрятал за блеском квадратных очков.
Рядом изводилась шестнадцатилетняя барышня, которая диковато смотрелась на фоне аккуратного и изысканного джентльмена. Короткие шорты, полупрозрачная майка, высокие сапоги. Рыжие торчащие волосы блестят от геля, на лице, на ее нежной смуглой коже – тонна косметики. В зеленых глазах, таких же, как и у ее спутника, ни капли радости, а лишь глухое раздражение.
Я замерла в нерешительности на последней ступеньке, предвкушая первый шаг в Город-Без-Неба. Вздохнула, словно перед прыжком в воду и спрыгнула на асфальт. Проводница, улыбнувшись на прощание, исчезла внутри вагона, в сиреневой тьме.
Напротив сидела старушка. Внешность ее была словно списана из какой-нибудь детской сказки: сухонькая, в опрятной одежде, цветастой шали и с пучком серебряных волос на затылке. Она вязала - спицы взлетали и опускались под ритм железной дороги, которую напевал поезд. Шарф, сине-зеленый, становился все длиннее, а расстояние до Города – все меньше. Я улыбалась.
Соседка изредка кидала на меня взгляды – но реже, чем в начале путешествия. «Где твои родители, девочка? Они не боятся отпускать тебя одну?» Но у меня нет родителей, которые бы за меня боялись, а двенадцатилетние девчонки, которые путешествую одни – в этом мире, такое явление не редкость. Мне ли не знать, или не я его создавала?
Стекло отражало меня, блекло и прозрачно, но все же. Маленькую кошачью мордочку, не по-детски полные губы и встрепанные черные волосы. И глаза: глухую повязку на правом и рыжий – левый. Я старалась не смотреть на себя – было неприятно.
А дорога пела свои песни, и мое нетерпение увидеть город становилось невыносимым. Предвкушение заставляло биться сердце часто и сладко. Предвкушение людного вокзала, в жасминном дыму и суетливых разговорах, ранних сумерек, желтых глаз такси, высоких шпилей и башен домов. Улицу Мыльных Пузырей, скрип половиц в прихожей и нежилой, но такой родной запах дома. Город-Без-Неба, куда я ехала, наверняка ждал меня с таким же нетерпением, поспешно проверяя, все ли фонари горят, прибрано ли в парке и идут ли часы на Ратуше.
Но до встречи оставалось еще много времени, которое невыносимо медленно стекало в прошлое пройденными километрами. Шарф становился длиннее, небо – сияло голубизной, и я в нетерпении вертела ключ…
Расставляя точки над «и», спешу сообщить, что я де-ми-ург. Говорю без всякого бахвальства и вообще без каких-либо эмоций, просто констатируя факт. Я демиург - бессмертное, всемогущее и абсолютно бесполезное существо, без определенных целей в жизни. Разве что – люблю развлекаться, чем угодно, лишь бы было весело. Временами мои игры становятся чересчур жестокими на человеческий взгляд, но все относительно, как в этом мире, так и во всех остальных.
Наверное, множество Творцов не согласятся с моим образом существования, назвав его бессмысленной тратой времени и могущества. Но, когда в твоем кармане времени – вечность, всемогущества и того больше, слово «бессмысленно» теряет всякую актуальность. В конце концов, цель может быть лишь у того, кто понимает конечность своего существования и спешит успеть создать что-либо до того, как леди смерть прервет его земной путь. А у меня – целая пропасть времени, чтобы успеть все. Поэтому я не создаю и не разрушаю, а просто развлекаюсь, как могу.
… Поезд прибыл на станцию, остановился, качнувшись в последний раз. Застучали двери купе, послышались голоса, шаги. Старушка напротив воткнула спицы в моток с пряжей, надела шляпку с вуалью и тоже вышла, оставив мне на прощание новый шарфик. Я дождалась, шагов последнего пассажира, и тоже направилась к выходу, попутно заматываясь в шарф цвета морской волны.
На перроне меня встречали. Высокий и нескладный юноша восемнадцати лет, одетый по моде давно ушедшего века: в рубашке и сюртуке, с тростью на согнутом локте. Светлые волосы он, как и всегда, впрочем, завязал лентой в хвост, а зеленые глаза спрятал за блеском квадратных очков.
Рядом изводилась шестнадцатилетняя барышня, которая диковато смотрелась на фоне аккуратного и изысканного джентльмена. Короткие шорты, полупрозрачная майка, высокие сапоги. Рыжие торчащие волосы блестят от геля, на лице, на ее нежной смуглой коже – тонна косметики. В зеленых глазах, таких же, как и у ее спутника, ни капли радости, а лишь глухое раздражение.
Я замерла в нерешительности на последней ступеньке, предвкушая первый шаг в Город-Без-Неба. Вздохнула, словно перед прыжком в воду и спрыгнула на асфальт. Проводница, улыбнувшись на прощание, исчезла внутри вагона, в сиреневой тьме.
воскресенье, 14 февраля 2010
Левый демиург
Девушка-нищенка по имени Анна сидит вечерами в темном углу и пытается придумать что-нибудь. Сюжет к сказке, разговор между Злым Злом и Главным Героем, крылья для Константины... Но вместо этого она слышит краем уха, как я распинаюсь перед Раш, когда натыкается на фразу: «Я нарисую для тебя бессмертие»
Бессмертие... Это было довольно-таки забавно.
Я спросила у художника, что бессмертно. Он ответил: искусство бессмертно. Проходит семьсот лет и не остается ни одной его картины, да и живопись, как таковая, превратилась лишь в мазню на стенах красками из баллончиков, ну и еще массовым выпуском комиксов про мужичка в трико. И застывшая в камне музыка оказалась лишь равномерным гудением машинки для печатания денег...
Спросила я у поэта, что бессмертно. Ну, поэты, сама знаешь, натуры романтичные... "Любовь, - ответил мне поэт, - она никогда не умрет" Но, ай-яй-яй, ты же видела, что там, внизу, происходит... Ах, куда девались самоотверженная верность Прекрасной Даме и обеты целомудрия во имя Ее? Куда делась возвышенность чувства, да и вообще возвышенность? Рыцари, помнится, даже не смели и словом перемолвиться с предметом своего обожания, не то что... но прошло совсем немного времени, и вся любовь свелась в банальному перепиху, да простятся мне слова мои.
Еще был, помнится, ученый. Безумный совершенно, натура самоотреченная и увлекающаяся. С пеной у рта он мне доказывал, что прогресс не остановится никогда. Гм... Итак, люди расщепили атомы, изобрели двигатель внутреннего сгорания, начертили схему паровой машины, колесо нашли, наконец. Но в нынешнем веке ничего нового не придумали, лишь усовершенствовали старое... И даже до ближайшей звезды не долетели. И вообще, в основной массе своей, как видишь, человечество деградирует, если и не умственно, то уж точно морально. Даже альтруисты не делают ничего просто так... Собственно, слова одного из гуманистов о том, что добро-то уж точно никогда не исчезнет, тоже спорны. Потому как люди зла уже не боятся, а если не видишь зла, то и добро тоже не совершишь.
Один теолог, кстати, говорил мне, что Бог вечен. Но прошло не больше сотни лет, когда впервые один из философов произнес сакраментальное "Бог умер!"
- ... Так что же бессмертно? - Нетерпеливо перебивает меня Раш.
Улыбаюсь и тянусь за чашкой какао. Щурюсь и медлю, а затем отвечаю:
- Естественно Я. И еще бабочки.
Бессмертие... Это было довольно-таки забавно.
Я спросила у художника, что бессмертно. Он ответил: искусство бессмертно. Проходит семьсот лет и не остается ни одной его картины, да и живопись, как таковая, превратилась лишь в мазню на стенах красками из баллончиков, ну и еще массовым выпуском комиксов про мужичка в трико. И застывшая в камне музыка оказалась лишь равномерным гудением машинки для печатания денег...
Спросила я у поэта, что бессмертно. Ну, поэты, сама знаешь, натуры романтичные... "Любовь, - ответил мне поэт, - она никогда не умрет" Но, ай-яй-яй, ты же видела, что там, внизу, происходит... Ах, куда девались самоотверженная верность Прекрасной Даме и обеты целомудрия во имя Ее? Куда делась возвышенность чувства, да и вообще возвышенность? Рыцари, помнится, даже не смели и словом перемолвиться с предметом своего обожания, не то что... но прошло совсем немного времени, и вся любовь свелась в банальному перепиху, да простятся мне слова мои.
Еще был, помнится, ученый. Безумный совершенно, натура самоотреченная и увлекающаяся. С пеной у рта он мне доказывал, что прогресс не остановится никогда. Гм... Итак, люди расщепили атомы, изобрели двигатель внутреннего сгорания, начертили схему паровой машины, колесо нашли, наконец. Но в нынешнем веке ничего нового не придумали, лишь усовершенствовали старое... И даже до ближайшей звезды не долетели. И вообще, в основной массе своей, как видишь, человечество деградирует, если и не умственно, то уж точно морально. Даже альтруисты не делают ничего просто так... Собственно, слова одного из гуманистов о том, что добро-то уж точно никогда не исчезнет, тоже спорны. Потому как люди зла уже не боятся, а если не видишь зла, то и добро тоже не совершишь.
Один теолог, кстати, говорил мне, что Бог вечен. Но прошло не больше сотни лет, когда впервые один из философов произнес сакраментальное "Бог умер!"
- ... Так что же бессмертно? - Нетерпеливо перебивает меня Раш.
Улыбаюсь и тянусь за чашкой какао. Щурюсь и медлю, а затем отвечаю:
- Естественно Я. И еще бабочки.
суббота, 23 января 2010
Левый демиург
... сжала руку в кулак, чтобы согреть пальцы.
- Раш, - шмыгнула носом, - холодно.
Она со вздохом взяла одеяло и укрыла меня с головой. Стало темно, но не тепло, и еще стало страшно. Я поспешила вынырнуть из шерстяных и колючих объятий, но ткань не хотела меня отпускать. Я упала на пол. Теперь еще и больно.
Раш только снова вздохнула и вышла.
А я, наконец, скинула с себя одеяло, но так и осталась лежать на ледяном и неудобном полу. Думать не хотелось, жить не хотелось, хотеть не хотелось. Я представляла себя кусочком льда на северном полюсе, отколовшимся от убывающей луны. Я упала с головокружительной высоты в мягкий сугроб, и мне не было больно, только очень холодно. Луна, похожая на белую одутловатую медузу, поплыла дальше, а я все лежала и лежала в снегу, и мороз застудил все мои мысли, и они разбились на кусочки и исчезли. Осталось только нежелание двигаться вперед и страстная жажда избавиться от этого нежелания.
Но, пока идет зима, мне все лежать и лежать на холодном жестком полу, в семи с половиной сантиметрах от одеяла, колючего и жесткого, и менять время на образы. Самой себя, просидевшей тысячу тысяч лет в Рассветной комнате, среди серо-сиреневых, будто разбавленное чернилами молоко, предутренних сумерек, боком к окну, за которым весна, тени от кустов сирени и жасмина играют в прятки. Образ меня, тысячу тысяч лет наигрывающую меланхоличную мелодию на клавишах, тоже размыто-серых, и волосы мои, отросшие за все это время, куда длиннее, чем у Рапунцель, словно лианы оплетают ножки рояля, змеятся по светлому паркету, черные-черные, словно рисунок тушью. Зато там тепло.
Еще думаю о девочке Еве, вернее не я, а она, которая сейчас все слушает Уайлдхорна и тоже мерзнет. Она, я, думаем о девочке Еве, рыжей и веснушчатой, с тонкими руками-веточками и глазами цвета корицы, которую пленили кровожадные, равнодушные и несчастные монстры. Изысканные чудовища, она хочет так назвать эту историю, решив, что ей известно о вампирах больше чем всяким паттисонам и райсам вместе взятым. И она, кажется, даже знает, отчего вампиры пьют кровь, ненавидят солнце и ничего не чувствуют. Все дело в душе, говорит она, и в том, что им тоже холодно. Еще холоднее, чем мне и тебе, говорит, потому что...А я не спорю, делать мне больше нечего. Я сплю и вижу сны о ней.
А она еще решила сочинить шмюзикл, говорит с Тиль о ТГ, маленький доморощенный демиург.
Вообще-то, мне сейчас должно быть хорошо, раз она несчастна, но у меня тоже зима, знаете ли.
И мы с ней вместе живем до лета, надеясь, что апатия пройдет. Вот только я знаю наперед, что будет, а она приняла на веру слова Сэлинджера о том, что нельзя загадывать и знать заранее.
А Раш принесла чашку молока с медом и сейчас, наверное, будет тепло. Даже как-то не хочется одалживать такую заботливую аватару Тиль. Впрочем, я ненадолго. Замерзнуть не успею.
- Раш, - шмыгнула носом, - холодно.
Она со вздохом взяла одеяло и укрыла меня с головой. Стало темно, но не тепло, и еще стало страшно. Я поспешила вынырнуть из шерстяных и колючих объятий, но ткань не хотела меня отпускать. Я упала на пол. Теперь еще и больно.
Раш только снова вздохнула и вышла.
А я, наконец, скинула с себя одеяло, но так и осталась лежать на ледяном и неудобном полу. Думать не хотелось, жить не хотелось, хотеть не хотелось. Я представляла себя кусочком льда на северном полюсе, отколовшимся от убывающей луны. Я упала с головокружительной высоты в мягкий сугроб, и мне не было больно, только очень холодно. Луна, похожая на белую одутловатую медузу, поплыла дальше, а я все лежала и лежала в снегу, и мороз застудил все мои мысли, и они разбились на кусочки и исчезли. Осталось только нежелание двигаться вперед и страстная жажда избавиться от этого нежелания.
Но, пока идет зима, мне все лежать и лежать на холодном жестком полу, в семи с половиной сантиметрах от одеяла, колючего и жесткого, и менять время на образы. Самой себя, просидевшей тысячу тысяч лет в Рассветной комнате, среди серо-сиреневых, будто разбавленное чернилами молоко, предутренних сумерек, боком к окну, за которым весна, тени от кустов сирени и жасмина играют в прятки. Образ меня, тысячу тысяч лет наигрывающую меланхоличную мелодию на клавишах, тоже размыто-серых, и волосы мои, отросшие за все это время, куда длиннее, чем у Рапунцель, словно лианы оплетают ножки рояля, змеятся по светлому паркету, черные-черные, словно рисунок тушью. Зато там тепло.
Еще думаю о девочке Еве, вернее не я, а она, которая сейчас все слушает Уайлдхорна и тоже мерзнет. Она, я, думаем о девочке Еве, рыжей и веснушчатой, с тонкими руками-веточками и глазами цвета корицы, которую пленили кровожадные, равнодушные и несчастные монстры. Изысканные чудовища, она хочет так назвать эту историю, решив, что ей известно о вампирах больше чем всяким паттисонам и райсам вместе взятым. И она, кажется, даже знает, отчего вампиры пьют кровь, ненавидят солнце и ничего не чувствуют. Все дело в душе, говорит она, и в том, что им тоже холодно. Еще холоднее, чем мне и тебе, говорит, потому что...А я не спорю, делать мне больше нечего. Я сплю и вижу сны о ней.
А она еще решила сочинить шмюзикл, говорит с Тиль о ТГ, маленький доморощенный демиург.
Вообще-то, мне сейчас должно быть хорошо, раз она несчастна, но у меня тоже зима, знаете ли.
И мы с ней вместе живем до лета, надеясь, что апатия пройдет. Вот только я знаю наперед, что будет, а она приняла на веру слова Сэлинджера о том, что нельзя загадывать и знать заранее.
А Раш принесла чашку молока с медом и сейчас, наверное, будет тепло. Даже как-то не хочется одалживать такую заботливую аватару Тиль. Впрочем, я ненадолго. Замерзнуть не успею.
Левый демиург
11 навских гарок - на мотив "11 крестоносцев " Соти
Граждане Эрлийцы - на мотив "Граждане хирурги" Лоры Бочаровой
Протрусы в ТГ - на мотив "Протрусы" Башни Rowan
Дооо, я ночи не спал, этот бред сочинял.
Но получилось в духе, да, Тиль?
Граждане Эрлийцы - на мотив "Граждане хирурги" Лоры Бочаровой
Протрусы в ТГ - на мотив "Протрусы" Башни Rowan
Дооо, я ночи не спал, этот бред сочинял.
Но получилось в духе, да, Тиль?
Левый демиург
воскресенье, 17 января 2010
Левый демиург
Левый демиург
Собственно, это - Шаман-Пингвин. Он уныл, ибо безбубен, эмоподобен и вообще, онемэшен. А все потому, что он знаком с рыбой-каплей XD
суббота, 09 января 2010
Левый демиург
Сразу оговорю, слуха и чувста ритма у меня нету, все условненько. Песенки Хелавискины и КиШей.
Шамано-обоснуй 2. На мотив "Прялки"
Шаманко у буддистов, part 1, на мотив "Оборотня"
Шаманко у буддистов, part 2, на мотив "Прыгну со скалы"
Разговор Вождя, бывшего Сына Вождя, и Отца Вождя, бывшего Вождя и Отца сына Вождя, на мотив "А если бы он вернулся опять?"
Шамано-обоснуй 2. На мотив "Прялки"
Шаманко у буддистов, part 1, на мотив "Оборотня"
Шаманко у буддистов, part 2, на мотив "Прыгну со скалы"
Разговор Вождя, бывшего Сына Вождя, и Отца Вождя, бывшего Вождя и Отца сына Вождя, на мотив "А если бы он вернулся опять?"
среда, 06 января 2010
Левый демиург
Собственон, мы с Тильвард решили открыть ресторацию, я думаю в каком-нибудь совершенно новом мире. Ну правда, не в Ничте же ресторан открывать, Тиль все равно туда никого не пускает, а в Городе-Без-Неба своих кофеен полно.
Пока проет в разработке, но черновик меню уже готов.
Посмотреть и записаться в очередь открытие ресторации
Тильвард, я на флэшку кинула старый файл, оставь в комментах те блюда, которые я потом дописала, ладно?
Пока проет в разработке, но черновик меню уже готов.
Посмотреть и записаться в очередь открытие ресторации
Тильвард, я на флэшку кинула старый файл, оставь в комментах те блюда, которые я потом дописала, ладно?
Левый демиург
... стих про шамана Шамана и обрывки мюзикла по ТГ повисят тута, чтобы не потерялися. Потом перепощу.
Шамано-обоснуй
ТГ-opening
В планах на шмюзикл
Про сюжет
Шамано-обоснуй
ТГ-opening
В планах на шмюзикл
Про сюжет
вторник, 05 января 2010
Левый демиург
Загораются окна в доме,
Где по лестницам бродят сны.
Знаешь, Тильвард, наверно, стоит,
Понавесить везде кресты,
Защищаясь от песнопений,
Воскуряемых к нам в церквях.
Я давно не артист на сцене,
Чтобы к ним приходить в цепях.
Слышишь, Тильвард, куют иконы,
Заостряя их как мечи.
Ставишь своды своих законов
Против света моей свечи?
Пусть нас время потом рассудит,
Кто забудется, тот и прав.
Только знаешь, Тель Вварден, люди
Вечно делают все не так…
Ах, как глупо, бедно и скучно.
Хочешь смейся, а хочешь плачь.
Где же твой несчастливый случай,
Где же мой несмешной палач?
Знаешь, Тильвард, наверно, стоит
Понавешать везде кресты.
Пусть хоть в этом проклятом доме
Мне не снятся людские сны…
Где по лестницам бродят сны.
Знаешь, Тильвард, наверно, стоит,
Понавесить везде кресты,
Защищаясь от песнопений,
Воскуряемых к нам в церквях.
Я давно не артист на сцене,
Чтобы к ним приходить в цепях.
Слышишь, Тильвард, куют иконы,
Заостряя их как мечи.
Ставишь своды своих законов
Против света моей свечи?
Пусть нас время потом рассудит,
Кто забудется, тот и прав.
Только знаешь, Тель Вварден, люди
Вечно делают все не так…
Ах, как глупо, бедно и скучно.
Хочешь смейся, а хочешь плачь.
Где же твой несчастливый случай,
Где же мой несмешной палач?
Знаешь, Тильвард, наверно, стоит
Понавешать везде кресты.
Пусть хоть в этом проклятом доме
Мне не снятся людские сны…
воскресенье, 20 декабря 2009
Левый демиург
Итак. Синее кресло - мое!
И цукаты были мои, пока ты их не выковыряла!
А сын Цинтари наверняка лопоухий. Интересно, кто его папа?
Кстати, а Лоллард потырил у Идриса спирт и теперь Дом Советов в ремонте. А Засланец в больничке. Там его поят микстурой с изумрудами.
Кстати, как там Гена?
И что делает Нера? чем он меня порадует?
И цукаты были мои, пока ты их не выковыряла!
А сын Цинтари наверняка лопоухий. Интересно, кто его папа?
Кстати, а Лоллард потырил у Идриса спирт и теперь Дом Советов в ремонте. А Засланец в больничке. Там его поят микстурой с изумрудами.
Кстати, как там Гена?
И что делает Нера? чем он меня порадует?
суббота, 05 декабря 2009
Левый демиург
... Менестрель почесала кончик носа.
- Спой. - Попросил бродяга.
К его просьбе присоединились торговец и жонглер.
Менестрель нерешительно вынула лютню и устроилась поудобнее. В черное небо падали белые звезды, влетали в бездну красные искры костра, но гасли, не успев добраться до луны.
- Эта песня была написана в Эпоху Разбитого Неба. Вам всем, наверное, известна легенда о Девочке-Боге? Той самой Раш, которую Творец послал спасти мир, погрязший в пороке. Говорят, что ее вера была так крепка, что она без раздумий убила своего возлюбленного, предавшегося тьме. Об этом сложили тысячу и одну балладу, но ту, что я спою сейчас, давно уже не исполняли. Говорят, что ее пела сама Раш.
Менестрель слегка нахмурилась, дотронулась до струн кончиками пальцев, словно решаясь на что-то, а затем запела:
Что мне в Боге, милый? Я больше не верю в свет.
Не могу как раньше к всесильным Творцам воззвать.
И цветущий сад навсегда укрывает снег...
Мир погиб, мой милый, ведь Боги хотят играть.
На разбитом небе теперь не увидишь звезд.
Понимаешь, милый, их игры не стоят свеч.
Улетают сны из своих разоренных гнезд,
И кого приставить пустые дома стеречь?
А ведь было раньше: в июне цвела сирень,
Паруса белели как крыля беспечных птиц.
Возражаешь, милый? Быть может, тебе видней,
Что они вписали в пергамент немых страниц.
Пусть рассвет сменяет вчерашний паршивый день.
Объясни мне, милый, к чему тебе ржавый крест?
Что Творцы приносят: отчаянье, радость, тень?
И какой святой из забвения вновь воскрес?
Небосвод над степью, конечно же, гол и пуст.
Рассмеется Бог, призывая меня к себе.
До свиданья, милый. Когда-нибудь я вернусь.
... Над сгоревшим солнцем бессвязно танцует снег.
Все молчали.
- Не удивительно, что церковники запретили эту песню. - Сказал бродяга, нарушая тягостную тишину.
Менестрель пожала плечами, убирая лютню.
- Наверняка за эту песню и сейчас сажают в Черные Комнаты. - Проворчал торговец, озираясь вокруг, словно за деревьями прятались Белые Мечи.
- Не сажают. - Отозвалась менестрель, тряхнув черной головой. - Раньше за исполнение "Прощания Раш" певцу вырезали язык и ломали пальцы. А сейчас о ней почти никто не знает, да и Церковь гораздо терпимее относится к музыке.
Торговец хмыкнул и отвернулся:
- Спокойной ночи.
Мало-помалу весь лагерь уснул, и только мнестрель смотрела в небо, пытаясь найти созвездие Льва, которое существовало тысячу лет назад.
- Спой. - Попросил бродяга.
К его просьбе присоединились торговец и жонглер.
Менестрель нерешительно вынула лютню и устроилась поудобнее. В черное небо падали белые звезды, влетали в бездну красные искры костра, но гасли, не успев добраться до луны.
- Эта песня была написана в Эпоху Разбитого Неба. Вам всем, наверное, известна легенда о Девочке-Боге? Той самой Раш, которую Творец послал спасти мир, погрязший в пороке. Говорят, что ее вера была так крепка, что она без раздумий убила своего возлюбленного, предавшегося тьме. Об этом сложили тысячу и одну балладу, но ту, что я спою сейчас, давно уже не исполняли. Говорят, что ее пела сама Раш.
Менестрель слегка нахмурилась, дотронулась до струн кончиками пальцев, словно решаясь на что-то, а затем запела:
Что мне в Боге, милый? Я больше не верю в свет.
Не могу как раньше к всесильным Творцам воззвать.
И цветущий сад навсегда укрывает снег...
Мир погиб, мой милый, ведь Боги хотят играть.
На разбитом небе теперь не увидишь звезд.
Понимаешь, милый, их игры не стоят свеч.
Улетают сны из своих разоренных гнезд,
И кого приставить пустые дома стеречь?
А ведь было раньше: в июне цвела сирень,
Паруса белели как крыля беспечных птиц.
Возражаешь, милый? Быть может, тебе видней,
Что они вписали в пергамент немых страниц.
Пусть рассвет сменяет вчерашний паршивый день.
Объясни мне, милый, к чему тебе ржавый крест?
Что Творцы приносят: отчаянье, радость, тень?
И какой святой из забвения вновь воскрес?
Небосвод над степью, конечно же, гол и пуст.
Рассмеется Бог, призывая меня к себе.
До свиданья, милый. Когда-нибудь я вернусь.
... Над сгоревшим солнцем бессвязно танцует снег.
Все молчали.
- Не удивительно, что церковники запретили эту песню. - Сказал бродяга, нарушая тягостную тишину.
Менестрель пожала плечами, убирая лютню.
- Наверняка за эту песню и сейчас сажают в Черные Комнаты. - Проворчал торговец, озираясь вокруг, словно за деревьями прятались Белые Мечи.
- Не сажают. - Отозвалась менестрель, тряхнув черной головой. - Раньше за исполнение "Прощания Раш" певцу вырезали язык и ломали пальцы. А сейчас о ней почти никто не знает, да и Церковь гораздо терпимее относится к музыке.
Торговец хмыкнул и отвернулся:
- Спокойной ночи.
Мало-помалу весь лагерь уснул, и только мнестрель смотрела в небо, пытаясь найти созвездие Льва, которое существовало тысячу лет назад.
пятница, 27 ноября 2009
Левый демиург
На мотив "Конклава магов" из мюзикла "Испытание Близнецов"
читать дальше
Именно так Совет принял роковое для себя решение. Асту прикончиь не сумели, спирт не забрали, себя ославили... Полными идиотами. Нет повести печальнее на свете, чем повесть о кретинах из Совета...
читать дальше
Именно так Совет принял роковое для себя решение. Асту прикончиь не сумели, спирт не забрали, себя ославили... Полными идиотами. Нет повести печальнее на свете, чем повесть о кретинах из Совета...
воскресенье, 04 октября 2009
Левый демиург
Вот именно так выглядят великие демиурги, когда им скучно и некого мучить.